Попадать, так с музыкой-2! - Страница 38

Я постучала палочкой по кровати. Ко мне снова подошла санитарка. Я пальцами показала ей, что хочу что-то написать. Она сначала отрицательно помотала головой, но, наверное, вид у меня был очень умоляющий, потому что санитарка сменила гнев на милость и принесла мне карандаш и листик бумаги. Потом откуда-то достала дощечку и подложила под листик. Еще немного подкорректировала мое положение на кровати, чтобы писать было удобно. Я медленно, тщательно выводя буквы, написала, что хотела бы узнать о моих друзьях и знакомых. Санитарка взяла листок и исчезла. Отсутствовала она довольно долго. Часов у меня на руке не было, но по моим прикидкам она пришла примерно через два часа. Зато пришла она не одна, а с Костей. У того левая рука была на перевязи, а под глазом сверкал классический фингал. Сам Костя был доволен жизнью на все сто.

– Здравия желаю, товарищ лейтенант госбезопасности. Рад, что для вас все обошлось. Мы, когда тащили вас, боялись, что не донесем. Кровь текла и голова болталась так, что, казалось, вот-вот отвалится. Винтовку вашу пришлось бросить. Только прицел с нее сняли, а сама винтовка в хлам. И парабеллум помят – тоже выбросили. А ваш Вальтер вот, целенький.

С этими словами Костя вытащил мой Вальтер и засунул мне его под подушку. Я слегка улыбнулась. Потом потребовала бумажку и написала: «А как там капитан?». Тут Костя помрачнел и сказал, что капитана убили в самый последний момент, когда думали, что все уже закончилось. Увидев, что я тоже заметно помрачнела, Костя затараторил, что зато Леша вообще без царапинки и даже сумел сохранить свой автомобиль. Полковник Астахов ранен в ногу и находится в этом же госпитале, только в другом зале. Я была готова еще расспрашивать его о других знакомых бойцах и командирах, но тут пришел главврач, сначала выгнал Костю, а потом устроил мне разнос за то, что вместо тихого и спокойного выздоровления я занимаюсь какими-то расспросами, которые никак не улучшают мое состояние. Не выдержав столь вопиющие обвинения, я даже попыталась что-то проговорить, но тут он на меня так рявкнул, что я моментально заткнулась.

Главврач ушел, и снова появилась санитарка, которая принесла мне обед. Что там было в тарелке, я так и не поняла. Что-то полужидкое с волосинками, кажется, капусты. И все это было чуть теплое и несоленое. Пришлось есть. После еды мне назначили мертвый час, но поспать так и не удалось, поскольку развешенные простыни изолировали меня от взглядов, но не от звуков, точнее от стонов других раненых. Пришлось просто лежать, прикрыв глаза, и думать ни о чем. Это оказалось очень трудно. Тогда я сообразила, что мне надо делать, и стала вспоминать шахматную партию Ботвинник – Капабланка из Авро-турнира 1938 года. Эту партию Ботвинник выиграл красивой жертвой слона. Помогло! Я настолько увлеклась разбором позиции, что даже не сразу уловила слова докторши, что сейчас меня будут отправлять в Москву. Кое-как мне удалось прошипеть, что хочу взять с собой пистолет. Докторша сунула руку под подушку, вытащила Вальтер и покачала головой, удивляясь моей шустрости. Вот ведь как: больная, практически не двигается, а под подушкой ни с того, ни с сего образовался пистолет. Я посмотрела на докторшу, на то, как она любуется Вальтером, и решила сделать широкий жест. В конце концов, она спасла мне жизнь. Я пальцами показала, что дарю ей это Вальтер. Она стала отнекиваться, но довольно быстро позволила себя уговорить. Видно было, что с оружием она обращаться умеет, так что возможно, что Вальтер ей пригодится. А я, что я. От «Светки» остался только оптический прицел, парабеллум искорежен осколком. Да и я сама нуждаюсь в серьезной починке. Вот пока буду лечиться в Москве, займусь своим вооружением. Найдутся люди, которые мне в этом помогут.

Тут подошли санитары с носилками. Несмотря на то, что перекладывали меня на носилки с максимальной аккуратностью, пару раз я пискнула – с ребром шутки плохи. При этом вдруг в голову пришла идиотская мысль, что Адам, наверное, тоже около месяца болел после известной операции на ребрах. Правда, врач у него был ну очень крутой. Пока я над этим думала, меня пронесли по коридору, спустили на два пролета по лестнице и вынесли из здания. Какое здание тут использовали под госпиталь, я так и не узнала. А, впрочем, не все ли равно? Носилки со мной поставили в машину, в которой уже было несколько раненых, и машина тронулась. Вот тут мы начали стонать на разные голоса, потому что автомобиль отмечался практически на всех колдобинах. Но, слава богу, ехали мы недолго и подрулили прямо к самолету. Нас шустро перегрузили, и самолет сразу пошел на взлет. Еще два часа и нас уже выгружают на аэродроме в Москве. А вот тут всех прилетевших стали распределять по разным группам. Для каждой группы был назначен свой госпиталь. Меня, так вообще повезли в гордом одиночестве. Интересно куда?

37.

Ехали мы не очень долго, причем исходя из того, что меня почти не трясло, я сделала вывод, что едем по асфальту. Наконец машина остановилась, меня вынули и понесли в палату. Это я так решила, что в палату, а на самом деле оказалось, что меня принесли в операционную, где уже ждал врач, который сразу стал меня осматривать. Тут мне стало не до шуток, потому что врач стал снимать повязку. Как он ни старался делать это нежно и аккуратно, все равно было очень больно, и время от времени я пищала. Но все плохое когда-нибудь кончается. Повязка и тампон были сняты, и врач приступил к изучению моей раны. Я скосила глаза и увидела довольно аккуратно зашитую дырку. Почему-то вспомнился резиновый ежик «с дырочкой в правом боку». Вот только свистеть этой дырочкой у меня не получится. И доктор, кажется, так считает. Иначе чего бы ему хмурится. А врач действительно хмурился, рассматривая мою рану. Потом обратил внимание, что я тоже ее изучаю, и посоветовал отвернуться.